Премьера недели: «Сказка сказок» - фольклор для взрослых

Сегодня в украинский прокат выходит «Сказка сказок» — новый фильм итальянского режиссера Маттео Гарроне, участвовавший в главном конкурсе Каннского кинофестиваля. В фильме рассказываются три истории. В первой бездетная Королева (Сальма Хайек) съедает сердце дракона, чтобы зачать ребенка. Во второй Король (Тоби Джонс) из соседнего государства выращивает дома блоху, тогда как его дочь просит найти ей достойного жениха. В третьей — другой Король (Венсан Кассель), ловелас, воспылал страстью к дряхлой старухе, по голосу приняв ее за молодую красавицу. Перед просмотром этого необычного, судя по многочисленным отзывам, фильма, желательно кое-что о нем узнать.

1. Это настоящие сказки. Все три сюжета для фильма взяты из неаполитанского сборника сказок XVII века «Пентамерон», записанного Джамбатистой Базиле. Он на протяжении всей жизни собирал фольклорные истории, которые впоследствии у него заимствовали Шарль Перро и братья Гримм, но значительно изменив их. Дело в том, что оригинальные сказки в «Пентамероне» были далеко не детские, вернее — не детские в современном понимании. Потому те версии, скажем, «Золушки», «Спящей красавицы» и прочих классических европейских сказок, которые мы знаем с детства, в народе появились в несколько более жестком варианте — со сценами секса и насилия. По сути, в любых фольклорных историях можно найти какой-то «неформат»: вспомнить хотя бы формулы из восточнославянских сказок о том, как изрубили какого-нибудь царевича на четыре части. Такая короткая фраза обозначает очень жестокое проявление насилия, которое можно экранизировать буквально и натуралистично. Надо заметить, что Маттео Гарроне как раз относительно деликатно ставит такие моменты на экране — в той же «Игре престолов» можно увидеть в разы более кровожадные зрелища, которые многомиллионную аудиторию не смущают. Если же «диковинность» «Сказки сказок» все равно смущает — просто почитайте «Морфологию сказки» Владимира Проппа, после которой данный жанр нельзя воспринимать как незайтеливое чтиво для детей.

2. «Сказка сказок» выбивается из фильмографии Маттео Гарроне и одновременно подытоживает ее. Во всех своих фильмах этот артхаусный режиссер сочетает прекрасное и уродливое, во всех выходит какую-то мораль. Это касается как его ранних картине вроде «Таксидермиста» и «Первой любви», так и более известных «Гоморры» и «Реальности». В последней, например, показана отвратительная изнанка телевизионных шоу, лицемерно представляющих жизнь в идеальном виде. Так же и в «Сказке сказок»: при безумно красивой работе художника-постановщика, при картинно поставленных кадрах рассказывается о людских страстях, губительных для них либо для их близких. Можно найти даже отдельные переклички между «Сказкой сказок» и предыдущими работами Гарроне. Так, старуха во что бы то ни стало пытается омолодиться, чтобы не разочаровать влюбившегося в нее короля — то же самое делала героиня «Первой любви», которая по прихоти возлюбленного довела себя до физического истощения. Карлик из «Таксидермиста» так сильно хочет привязать к себе юношу подобно тому, как и Королева собственного сына — героев обоих фильмов ждет печальная участь за свою одержимость. Что отличает «Сказку сказок» от других картин Гарроне, так это чуть ли не голливудская картинка и повествование — режиссера можно обвинить и в попсовости, и в пригламуренности, и в поверхностном содержании. В защиту последнего можно и возразить: сказочные сюжеты ведь всегда сами говорят за себя и в излишней драматизации или углублении не нуждаются. Но вот только Гарроне не первый кинорежиссер, который обращался к подобным историям.

3. Традиция от Пазолини. Сказки выгодно использовать как основу для кино. Во-первых, это источник архетипических персонажей и сюжетов, на которых строится все массовое кино: от сопливых мелодрам до супергеройских блокбастеров. Во-вторых, такие сюжеты всем знакомы и понятны. Когда сказку экранизируют в ее цензурной версии и буквально, то получается продукция Disney. Когда ее переосмысливают и деконструируют, то «Чем дальше в лес…». В авторском кино есть еще пример- «Трилогия жизни» Пьера Паоло Пазолини: «Декамерон», «Кентерберийские рассказы» и «Цветок тысяча одной ночи». Здесь вдохновленные фольклором самоценные истории пересекаются с глобальным замыслом режиссера, и зритель видит не только очевидную мораль вроде «что сделал, за то и поплатился», но и общую идею. Пазолини, например, рассуждал таким образом об авторстве, о свободе, о творчестве, о человеческих желаниях и слабостях. «Сказка сказок» Гарроне на фоне трилогии Пазолини кажется менее амбициозным произведением, не претендующим на обобщения. Тем не менее, если и выводить работу Гарроне из какой-то кинематографической традиции, то упоминать следует именно о его легендарном соотечественнике.

4. Акцент на визуальное. Маттео Гарроне до 26 лет был художником и планировал всю жизнь заниматься именно этим видом творчества. Идею экранизировать сборник Базиле ему подкинул другой художник, его друг. Потому неудивительно, что в «Сказке сказок» изобразительное преобладает над содержательным. Каждый кадр выписан как картина, сам Гарроне в источниках вдохновения называет творчество прерафаэлитов, Франсиско Гойя и даже увлеченного готикой Гильермо дель Торо. При этом на экране смешиваются убранство, быт и архитектура различных эпох и народов, несмотря на то, что отсылка к реальности в фильме есть: русский с ручным медведем, забавляющий королевский двор. Эклектика делает свое дело: обставленный до мелких деталей сказочный антураж киноленты оставляет далеко позади стомиллионные голливудские сказки, созданные с помощью примитивных CGI-паттернов.