Карты на стол

Плох тот телесезон, в который не появилось нового антигероя. Их слишком много, и телевизор вконец переполнен подлецами, но что делать, если хорошие сериалы по большей части снимаются лишь про них. Вот еще один.

В первые минуты «Карточного домика» Френсис Андервуд (Кевин Спейси) убивает собаку. Он не догхантер, а работник конгресса США — собаку сбила машина, и герой, произнеся монолог про то, что в жизни порой приходится запачкать руки, освобождает животное от мучений. Позже вечером ему предстоит поздравить с победой нового президента США, который за поддержку на выборах обещал Френсису пост госсекретаря. Президент в итоге обманет и оставит соратника прозябать в опостылевшем конгрессе. Тогда Андервуд решит вновь запачкать руки — на этот раз намного более изощренным способом.

В основе House of Cards — одноименный британский (как принято считать, один из лучших на тамошнем телевидении) сериал начала 90-х, который, в свою очередь, был поставлен по серии знаменитых книжек Майкла Доббса — между прочим, реального политика, дослужившегося до довольно высокой должности в консервативной партии. Роль Френсиса в оригинале эпохально исполнил великий Иэн Ричардсон. Проще говоря, переснимать все это сейчас столь же рискованно и амбициозно, как в случае того же «Шпион, выйди вон». Вдвойне парадоксально то, что за этот материал решил взяться Netflix (изначально сервис видеопроката, только вступающий в игру с собственным контентом), вложив в два сезона сериала внушительные 100 миллионов. Ко всему прочему, решив побороться с телевизором, Netflix заранее отказался играть по его правилам. В отличие от России и еще ряда стран, где «Домик» будут показывать традиционным способом (по ночам на Первом, между выпуском новостей и задвинутым совсем в ночь неплохим британским процедуалом Vexed), непосредственные подписчики сервиса получили доступ сразу ко всем 13 эпизодам сериала. Netflix таким образом в некотором роде объявил войну рекламно-рейтинговому телевидению и пытается смотреть в будущее, которое на деле уже давно наше настоящее — сериалы мы больше предпочитаем смотреть по выходным и целыми сезонами.

Понять, получится ли все у «Домика» с точки зрения зрительского внимания, мы, таким образом, вряд ли в ближайшее время сможем — никаких точных средств исчисления этого у нас нет. Говорить, слава богу, остается лишь о художественных качествах, и тут, кажется, у Netflix все правда вышло крайне неплохо.

По первичным ощущениям, «Домик» кажется крайне традиционным телесериалом, в котором спустя какое-то время и определенное количество серий вдруг начинаешь чувствовать некое глубинное новаторство. К сожалению для нашего честного зрителя, его и правда стоило бы смотреть за несколько больших приемов — главным тут кажется именно свобода от периодичной развлекательности. Сериал никуда не спешит и требует, чтобы с ним проводили время, как с большим романом. На руку ему в этом играет то, что снят он как-то исключительно ровно. Одной из самых раздражающих черт современного художественного ТВ всегда была дикая текучка кадров — из-за постоянной смены людей в режиссерском кресле и за столом сценариста даже самым потрясающим шоу редко удавалось сохранить качественное постоянство. Тут помимо Финчера за процесс отвечал целый ряд мастеров (среди них, к примеру, Джеймс Фоли и Джоель Шумахер), но сериал работает как, простите, идеальное правительство — никто не пытается выделиться на фоне остальных, но никто и не проседает. Два первых эпизода за авторством Финчера даже удивляют тем, как автор держит себя в руках. Нет никакого сомнения, что «Домик» его детище — тут все пронизано его светом, цветами, углами камеры и интонациями, но он лишь задает вектор, по которому сериал будет катиться следующие 11 эпизодов.

Главная звезда тут, конечно, Спейси, который неприкрыто наслаждается ролью, словами, которые ему приходится говорить, и умопомрачительным южным акцентом, с которым он эти слова произносит. Главный отличительный прием британского оригинала с прорывом четвертой стены тут, разумеется, остался на месте — Андервуд то и дело обращается напрямую к зрителю. Изначально это кажется приемом безалаберного сценариста, который не нашел лучше способа объяснить зрителю что к чему. И покуда хитроумность андервудовских интриг кажется почти дьявольской, во многом так оно и есть. Но стоит сериалу перевалить за середину, когда руки Андервуда начинают становиться все грязнее, вдруг возникает странное ощущение, что общается он с нами лишь потому, что мы единственные, над кем у него есть реальная власть.